Через несколько лет после ареста, 21-го января 2004-го года, Бейонд Бёздэй скончался от внезапного сердечного приступа в калифорнийской тюрьме Сан-Квентин, где отбывал пожизненное заключение. Смерть его прошла незамеченной для средств массовой информации, за исключением нескольких сомнительных изданий, не упускающих возможности пошуметь про новые подвиги "спасителя Киры".
Такова официальная версия произошедшего.
Однако же 5 ноября 2004 года, спустя девять месяцев после своей смерти, главный фигурант дела Лос-Анджелеских серийных убийств невозмутимо лопал клубничный джем, буквально-таки наплевав с вершины Фудзиямы на все официальные версии.
А дело обстояло так.
В четыре часа утра 21 января охранник, заглянувший в одиночную камеру А-17-098, повёл себя очень странно. Открыв дверь, он метнулся внутрь, схватил Бейонда за локоть и прошипел в ухо:
- Закрой глаза и лежи спокойно. Не дёргайся. Не шевелись. И не задавай вопросов.
ББ счёл разумным последовать совету. Распластавшись на койке лицом вниз, он закрыл глаза и затих, прислушиваясь к каждому шороху. Спустя некоторое время по коридору прогремели колёса каталки, зашуршали халаты, забубнили тихие голоса. Кто-то вошёл в комнату, хрустнуло надпиленное стекло ампулы... Бейонд заподозрил неладное. Но предпринимать ничего не стал. Просто не видел смысла.
И когда ему под лопатку вонзилось тонкое жало шприца-инсулинника, он лишь устало прикрыл глаза, надеясь, что это конец.
В себя он пришёл на больничной койке, в каком-то совершенно незнакомом месте. Он ничего не говорил и не шевелился, пока его осматривали, измеряли давление, брали анализы крови и проводили ещё множество каких-то невнятных медицинских манипуляций. Ему хотелось только одного: чтобы его на секунду выпустили из поля зрения. Тогда он успел бы дотянуться до скарификатора и покончить со всем одним движением руки. Но его надежды не оправдались. Тогда он ещё не мог знать, что персонал получил относительно него предельно чёткие инструкции...
Что происходит, он совершенно не понимал. Да понять, в сущности, и не стремился, - ему было всё равно. От человека, которого когда-то звали Бейондом Бёздэем, давно уже осталась пустая оболочка, исполненная лишь одним желанием, одним стремлением - стремлением к смерти. Но вскоре и это желание угасло, разбившись о чудовищную предусмотрительность неведомого тюремщика. Помещение, в котором обитал ББ, вовсе не походило на палату для душевнобольных, но по сути таковой и являлось. В ней не было ни одного, ни единственного предмета, которым можно было бы причинить себе вред. Он пытался двигаться по наиболее простому пути, просто перестав есть, но подобные попытки неизменно заканчивались капельницами. Это также было бессмысленно.
Будучи не в силах прекратить функционирование своего тела, он прервал деятельность разума. Спровоцировал своего рода клиническую смерть души.
Всё, что ему оставалось, - сидеть на кровати и созерцать бушующую перед ним стену пламени, изредка дотрагиваясь до неё кончиками пальцев. Когда ему удавалось дотянуться до огня, он шипел и морщился от боли, но руку не убирал, - наблюдал за тем, как обугливается плоть, до тех пор, пока не приходил кто-то из персонала и не делал укол успокоительного. Тогда Б забывался тревожным, тяжёлым сном без сновидений, - но лишь для того, чтобы на следующий день палата снова наполнилась запахом горелой плоти.
Так прошёл месяц. За всё это время Бейонд Бёздэй не сказал ни слова и не сделал ни одного лишнего движения; выражение его лица также ни разу не изменилось. В нём больше не было желания жизни, его оставила и жажда смерти, - он был совершенно, идеально пуст. Весь его мир сжался до размеров небольшой комнаты, охваченной пламенем.
Он завис в состоянии постоянной, непрекращающейся смерти ещё на полтора месяца.
Приблизительно в это время невидимый наблюдатель начал постепенно склоняться ко мнению, что его затея обернулась крахом. И решил перейти к более решительным действиям.
Где-то в середине апреля ББ сообщили о переезде. Сам этот процесс он воспринял точно так же, как и все прочие события последних месяцев свое жизни, - то есть, никак. А вот новое место обитания заставило его остановиться на пороге и отпрянуть на шаг назад.
Помещение, к которому его привели, представляло собой точную копию его комнаты в Доме Вамми. Стол, нотбук, кровать, полки, заставленные книгами и разнообразной заформалиненной дрянью, - имитация была настолько правдоподобной, что Б оглянулся, всё так же стоя на пороге, и нашёл взглядом окно в коридоре.
Из окна был виден кусок серого неба и верхушки других высотных зданий. На винчестерские живописные виды это явно не смахивало.
И всё же он вошёл. Вошёл и встал перед окном, уставившись куда-то вдаль. А затем подошёл к столу и включил компьютер.
Календарь показывал 8 мая 2002 года. Годовщину смерти А. День, после которого ББ покинул приют, чтоб никогда больше туда не возвращаться.
Ноутбук с чудовищной силой врезался в стену. А Бейонд обрушился на колени и заорал, спрятав лицо в ладонях. Заорал, срывая голос, скатываясь в хрип, - так, как будто снова горел заживо...
Впрочем, так оно и было.
Бригада медиков и охраны, дежурившая под дверью, изрядно нервничала. Им был дан приказ подавлять реакции объекта только в самом критическом случае. И притом, не имея никакой информации о личности подопечного, некоторые из них искренне его жалели...
Знай об этом Бейонд, он, возможно, и посмеялся бы. Однако сейчас ему было далеко не до смеха. Его состояние не позволяло даже подняться с пола: он так и остался лежать, скорчившись в три погибели и тяжело дыша.
Проведя в таком положении несколько часов, в конце концов он всё-таки поднялся и тяжело рухнул на кровать.
Ему впервые за несколько лет снились сны.
Когда он проснулся, ноутбук был на месте, целый и невредимый. С ногами забравшись в кресло, Бейонд дотянулся до кнопки питания. На старом почтовом ящике висело два непрочитанных письма. Отправителем значилось Главное управление национальной безопасности Франции. Первое письмо содержало просьбу о помощи в раскрытии серии террористических актов. Второе, всего недельной давности, подтверждало актуальность предыдущего.
Бейонд долго сидел и смотрел куда-то в одну точку. А потом включил линию передачи данных и принялся за работу.
Через четыре дня заключение по делу было отправлено в управление.
Письма продолжали приходить. Сложность дел возрастала раз за разом, ББ работал сутками, обрабатывая чудовищные объёмы информации и показывая абсолютно блестящие даже по меркам Дома Вамми результаты. Уже тогда он догадывался, кто стал инициатором его извлечения из тюрьмы. А вот цель, с которой это было сделано, оставалась для него загадкой. Но он знал, что рано или поздно ответы будут ему даны.
Через некоторое время так и произошло. В конце мая Бейонд получил огромный пакет данных по делу Киры. Данные отправителя были скрыты.Сопроводительное письмо содержало только одно предложение.
"Иногда мне кажется, будто ты способен разглядеть то, чего я не могу увидеть".
Подпись состояла из единственной буквы.
Ответ Бейонда был ещё короче.
"Возможно," - написал он.
И подписался "Luxaky Lue".
Вызов был принят.
Бейонд работал параллельно с L, поддерживая с ним краткую деловую переписку. Это дело затянуло его с головой, но успехов он не добился. Следить за перипетиями всей этой истории, находясь в изоляции, было проблематично. И L в конце концов принял решение о переводе Бейонда в штаб команды расследования.
ББ был представлен детективам как "новый участник расследования, которому можно безоговорочно доверять всю необходимую информацию". И сразу после этого растворился где-то в бесконечных коридорах здания, не высовывая носа дальше комнаты видеонаблюдения. Впрочем, о нём все очень быстро забыли - обстановка в штабе царила нервная и суматошная. Шёл десятый день заключения Ягами Лайта под стражу...
Четыре месяца пролетели незаметно. Но 28 октября случилось то, что заставило Бейонда окончательно убедиться в том, что подозрения L были верны. После заварушки с арестом Х-Киры из компании "Йотсуба" и изъятия у того Тетради Смерти Бейонд перестал видеть срок жизни Ягами Лайта.
И вот тогда группе расследования пришлось вспомнить о существовании Бейонда. Он таскался среди детективов, доводя Мацуду до нервных срывов кривой усмешкой на обожжённой физиономии. Заляпывал клубничным джемом всё в зоне видимости, от клавиатур компьютеров до костюма Ягами-старшего. И без зазрения совести отзывался на имя Руюзаки.
Казалось, что его деятельность была совершенно бессмысленна и лишь мешала работе. Но L не возражал, и поэтому детективам приходилось безропотно сносить присутствие "этого жуткого типа", как окрестил его Мацуда.
И вся команда расследования вздохнула с облегчением, когда "жуткий тип" переключил своё внимание на Богов Смерти.
C Рюуком он общался настороженно и нейтрально, сводя общение до минимума. А вот в компании Рем мог пропадать часами. Он с жадностью расспрашивал её о Богах Смерти, их свойствах, характерах и присущему им поведению. О мире, в котором они живут, и о том, как они приходят в этот мир... Рем сперва шла на контакт неохотно, но потом Б выложил имеющийся на руках козырь - поведал ей о том, что с рождения является обладателем глаз шинигами, и заметил, что хотел бы знать больше о том мире, к которому имеет непосредственное отношение. С тех пор они стали разговаривать больше, намного больше.
Всё это до смешного напоминало завуалированные сеансы психоанализа. Среди обилия нейтральной информации ББ умудрялся вычленять  крупицы необходимых для расследования фактов, и далеко не все из них попадали в руки команде расследования. Тогда у него уже был готов свой собственный план, и делиться всей известной ему информацией он вовсе не считал нужным. Он ждал, ждал, когда для L настанет время перейти к решительным действиям.
Оно настало. Кира снова начал убивать.